Главная » 2008»Март»26 » Российский рынок электронных платежей. Игры чистого разума.
Российский рынок электронных платежей. Игры чистого разума.
11:36
Платежные системы Системный кризис августа 1998 г. подвел черту под целой эпохой, похоронив под обломками старой банковской системы мечты о быстрой нормализации денежного обращения, но одновременно дал экономике и новое лекарство - первые ЭПС нового образца, системы Webmoney Transfer и Яндекс
Деньги до сих пор занимают достойные места в рядах российских ЭПС. При этом среди систем, эмулирующих собственную наличность, отличную от государственного платежного средства - рубля Российской Федерации, они и сейчас являются чемпионами по оборотам как в рамках России, так и в масштабах всего СНГ.
Технологическое превосходство указанных ЭПС в 1998 г. было бесспорным. Российские банки, ставшие местом рождения первых отечественных ЭПС, имели кризис ликвидности, дополнявшийся общим кризисом доверия как к обанкротившимся крупнейшим кредитным институтам, так и к банковской системе в целом. Очевидно, первопроходцы рынка в то время получали все. Однако эта премия "пионеров" включала в себя не только сверхприбыли от монопольного выхода на рынок, но и издержки неопределенной легитимности бизнес-процессов, такую сверхприбыль приносящих. Модель рыночной экспансии первопроходцев была преимущественно онлайновой. Они долгое время являлись (и охотно позиционировали себя именно в этом качестве) оптимальным способом оплаты именно цифровых товаров. И пусть набор таких товаров достаточно широк (это и мобильная связь, и услуги Интернет-провайдеров, и хостинг, и Веб-дизайн, и услуги художников, переводчиков, копирайтеров, и музыкальный контент, и информационные услуги, и т.д.), но все равно значительная часть товаров общественного потребления оказывалась практически непредставленной в платежеспособном спросе держателей этих, воистину "сетевых", валют.
На первом этапе экстенсивное развитие систем такого рода вширь происходило одновременно и однонаправленно с ростом сетевого сообщества - жителей российского Рунета. "Страна Интернетия" росла по экспоненте - аналогично расширялась и активная аудитория пользователей ЭПС и держателей Интернет-валют.
"Ранние инноваторы" сделали немало для будущего сообщества пользователей ЭПС. Были установлены правила игры. Можно Пенять на государство, что оно долго не поспевало в своем нормотворчестве вслед за техническим прогрессом, но в этом есть и позитивные стороны. Законодатели не резали "по-живому", а давали время устояться обычаям делового оборота, договорным схемам, трансакционным практикам, чтобы потом интегрировать наиболее жизнеспособные из них в отечественное законодательство.
Следует помнить, что и в Евросоюзе, который во многих отношениях является законодателем нормативной моды на нашем континенте, первая успешная попытка регламентировать деятельность ЭПС датируется лишь 2000-м годом (в этом году была принята знаменитая Директива 2000/46/ЕС Европарламента и Совета Европы "О пруденциальном надзоре за бизнесом институтов по эмиссии электронных денег" от 18 сентября 2000 г. Указанной директивой было введено базовое определение: Институт (эмитент) электронных денег ("electronic money institution") - любое юридическое лицо, иное, чем кредитная организация, выпускающее средства платежа в форме электронных денег.)
Россия столкнулась с другой проблемой. Менталитет отечественных субъектов экономики вынуждает и государство, и операторов наших ЭПС уделять пристальное внимание вопросам безопасности электронных платежей, а также их неиспользования для незаконной деятельности. Опыт мирового развития ЭПС показывает: идеального решения не существует. Попытки заорганизовать работу ЭПС требованием, например, обязательного бумажного дублирования всей их первичной документации не принесут пользы. Необходимо взамен этого в каждом конкретном случае находить разумный баланс между нуждами законопослушных контрагентов, пользователей ЭПС, и минимальным гарантийным механизмом, избавляющим их от максимально возможного числа рисков при сравнительно небольшом увеличении издержек на верификацию и иные антифродовые (направленные на противодействие мошенническим действиям) мероприятия.
Терпкий привкус придала рынку российских ЭПС и проблема так называемого регуляционного арбитража. С момента складывания национальных государств и систем, основанных на монопольном превосходстве центральных банков, в том или ином виде ответственных за эмиссию и верификацию национальных денежных единиц, не утихают споры о легитимности финансовых продуктов в зависимости от того, кем и под сенью какой лицензии они созданы. В XIX в. ломали копья сторонники центрального банка в схватке с не менее мощным лобби сторонников коммерческих банков. Победа в итоге осталась за первым лагерем. Оказалось, что печатать денежные единицы с функцией законного средства платежа вправе только центральный банк государства, а коммерческие банки, чтобы участвовать хотя бы во втором уровне этой системы путем кредитной эмиссии, должны полудобровольно взвалить на себя нелегкое ярмо в виде системы банковского лицензирования и регулирования, включая сюда систему обязательных банковских нормативов.
Сейчас, в начале XXI в., ситуация воспроизводится с обратным знаком. Теперь уже лобби коммерческих банков, за полтора века окрепшее и усилившее свои позиции, выступает ревнителем закона и охранителем статус-кво. В роли возмутителя спокойствия выступают, как и в позапрошлом веке, первопроходцы новых финансовых технологий. Правда, на этот раз небанковские.
В чем суть споров? Современный оператор системы электронных платежей имеет огромный соблазн выбора между несколькими режимами правового регулирования. Количество и конкретное наполнение этих режимов зависит от степени изощренности правовой системы той юрисдикции, в которой планирует свою деятельность новоявленная ЭПС. Так, в исследованной нами Австрии эта система трехкомпонентна, и выбор, который делает оператор ЭПС, следующий (табл. 1). Австрия является достаточно показательным примером, поскольку в ее практике произошло показательное превращение де-юре трехкомпонентной системы в фактически двухкомпонентную. Все банки, естественно, предпочли развивать свои продукты в области ЭПС по знакомому им 1-му режиму регулирования. Ни один оператор ЭПС не выбрал для себя специфичный этому виду бизнеса 2-й режим. И, наконец, все операторы так называемых мобильных денег (представляющих собой совокупность механизмов по использованию электронных платежей со счетов, привязанных к мобильным телефонам их владельцев), прикинув возможные тяготы для себя от следования первым двум режимам регулирования, выбрали для себя режим N 3 - неопределенную легитимность, позволяющую, однако, быстро наращивать прибыль за счет отсутствия регуляционных издержек.
А дальше... Закономерно имеет место Закон Томаса Грешема в интерпретации Кахи Бендукидзе: "Деньги, с которых можно не платить налоги, неизбежно вытесняют деньги, с которых платить налоги необходимо".
На практике это означает, что австрийские банки, чей бизнес в области ЭПС легитимен, но (а может быть, и в силу этого?) малоприбылен, долго и безуспешно ведут полемику с австрийскими же операторами мобильных денег (чей бизнес, напротив, весьма прибылен, однако не 100%-но легитимен). Ну, а публика... голосует кошельком. Кому-то милее надежность, а кому-то - низкие тарифы.
Есть пример другого толка. В Нидерландах обитают весьма продвинутые пользователи ЭПС. Без гениальных идей уроженца этой страны Дэвида Чаума по поводу криптографической защиты электронного документооборота и его же эксперимента с выпуском компанией Digicash электронных "кибербаксов", наверное, не было бы современного рынка электронных платежей. Однако сейчас речь не о прошлых заслугах. Голландцы примечательны тем, что создали свою четырехкомпонентную систему государственного регулирования сферы электронных платежей .
В Нидерландах на сегодня нет ни одного оператора электронных денег, который осуществлял бы свою деятельность легитимно, не будучи связан нормами и требованиями какого-либо специального законодательства. Возможность регуляционного арбитража сведена таким образом к нулю.
Положа руку на сердце, уважаемые читатели, давайте вместе ответим на один простой вопрос: к какой из двух вышеописанных моделей, как вам кажется, ближе наша, российская практика регулирования рынка ЭПС? По-моему, ответ будет однозначным - двухкомпонентная австрийская система практически в чистом виде. К чему это приводит - объяснять не нужно. К поляризации рынка по весьма сомнительному критерию: прибыльность или легитимность.
Допустим, что существует некоторое запоздание общественных институтов в деле восприятия технологических инноваций. Пусть рынок уже отдал им должное, пусть они уже коммерциализированы и обеспечили первопроходцам серьезные барыши - но законодатель все еще чешет в затылке и прикидывает, на каких условиях признать инновационный бизнес, с какими оговорками интегрировать его в существующую экономико-правовую среду. Простим законодателю этот естественный консерватизм. Правовая система - не рынок, она меняется не ежеминутно, с каждой информацией о новой сделке, а дискретно, с утверждением в установленном порядке нового нормативно-правового акта, подытоживающего, в том числе, и обычаи делового оборота, складывающиеся в результате накопления информационного массива данных по ранее упомянутым единичным сделкам. В свете вышеизложенного, менять законодательство следует осторожно.
Здесь есть ловушка технологического плана. Допустим, предыдущие законы четко обуславливают подверженность специальному регулированию операций института А (в нашем пример - банков) с использованием технического инструмента В (в нашем случае - банковских и межбанковских ЭПС). Если конкурент сознательно конструирует схему, в которой используется иной институт в сочетании с иным техническим инструментом, то он заведомо не попадает под регулятивную конструкцию. (Кстати, основной аргумент австрийских операторов мобильных платежей как раз и сводится к этой сентенции: господа, мы ведь не банки, посему вы не вправе к нам применять банковские нормы - а что иных норм нет, в том не наша вина!)
Существует и риск уйти в другую крайность. Если сейчас на рынке, в области неопределенной легитимности, процветает небанковский оператор (назовем его Анти-А), извлекающий прибыль из использования технического инструмента Анти-В, то у законодателя (тем более, если ему свое видение вопроса любезно предложит противоборствующая группа, связанная с А) может возникнуть искус: объявлять нелегитимным, противным общественной морали, помогающим в отмывании денег, неуплате налогов и иных смертных грехах технический инструмент Анти-В, косвенно заставляя покинуть рынок и самого Анти-А.
На российском рынке ЭПС полгода идет так называемая "терминальная война". Вправе ли терминалы принадлежать небанкам? Могут ли они принимать денежные средства не от имени банков? Существует ли единый режим налогообложения таких операций? Могут ли их проводить коммерческие небанковские организации и индивидуальные предприниматели?
Рынок таких платежей продолжает расти. Правда с каждым вовлеченным в дискуссию ведомством оказывается попеременно то на "банковской", то на "небанковской" стороне. А голландский путь тем не менее никто из спорщиков до сих пор применить не посоветовал. А напрасно, ибо оба ранее рассмотренных метода регулирования имеют один общий недостаток: они не учитывают будущее.
Барьер вхождения на рынок электронных платежей на технологическом уровне (организация должного уровня юридических, технических, программных ресурсов...) составляет сегодня, по нашим оценкам, всего несколько миллионов долларов. Барьер для получения статуса кредитной организации (читай: покупки регионального банка) не выше. Потенциально такие барьеры преодолеваемы огромным числом новых игроков. Далее они оказываются в следующей ситуации. Если регулирование идет по банковской модели, то любой новоявленный банк может подключиться к конкурентной гонке с традиционными игроками, щекоча им нервы снижением тарифов и различными клиенто-ориентированными новациями. Если же был показательно втоптан в грязь один технологический метод (Анти-В), то штатные разработчики группы "новых ЭПС" придумают, как изменить его, чтобы оставаться в области неопределенной легитимности и за счет этого переигрывать традиционных игроков рынка ЭПС ("авторизованных" и понесших на эту авторизацию затраты).
Правильное решение, с нашей точки зрения, - принцип технологической нейтральности. Утрируя, все то, что бегает, как кошка, мяукает, как кошка, играет с клубком, как кошка, должно законодателем трактоваться как представитель семейства кошачьих с точки зрения Закона о статусе кошек, и не иначе. То есть голландская модель идентификации, описания и последующей кодификации наиболее типичных существующих технологических форм ЭПС, масштабируемая на будущее с учетом технологического развития и возможности появления новых форм, - позволит не перелицовывать законодательство каждый год и угождать не интересам отдельных крупных игроков, лидеров отрасли, а потребностям конечного пользователя. А в этом достойном деле найдется место обеим категориям участников: и банкам-универсалам, и специализированным нишевым небанковским операторам.
